Неточные совпадения
За магазином, в
небольшой комнатке горели две лампы, наполняя ее розоватым сумраком; толстый ковер лежал на полу, стены тоже были завешаны коврами, высоко на стене — портрет в черной раме, украшенный серебряными
листьями; в углу помещался широкий, изогнутый полукругом диван, пред ним на столе кипел самовар красной меди, мягко блестело стекло, фарфор. Казалось, что магазин, грубо сверкающий серебром и золотом, — далеко отсюда.
У дерева крепкие и масляные, ярко-зеленые
листья, у одних
небольшие, у других более четверти аршина длиной и такие толстые, что годились бы на подошву.
Пальма аrеса с своими темно-зелеными
листьями, которых верхушки будто отрезаны, и все дерево точно щеголевато острижено, кокосовые с развесистыми, длинными и острыми
листьями, мускатные с
небольшим, ярко-зеленым, жирным
листом, далее померанцы, банианы — вот кайма, окружавшая нас!
В
небольшие окна с зеркальными стеклами смотрели широкие, лапчатые
листья филодендронов, камелии, пальмы, араукарии.
У первого —
лист ажурный,
небольшой по размерам; второй вид имел буровато-зеленые
листья с красноватым оттенком с исподней стороны; у третьего — хотя
лист и простой, но ему нельзя было отказать в изяществе.
А осенний, ясный, немножко холодный, утром морозный день, когда береза, словно сказочное дерево, вся золотая, красиво рисуется на бледно-голубом небе, когда низкое солнце уж не греет, но блестит ярче летнего,
небольшая осиновая роща вся сверкает насквозь, словно ей весело и легко стоять голой, изморозь еще белеет на дне долин, а свежий ветер тихонько шевелит и гонит упавшие покоробленные
листья, — когда по реке радостно мчатся синие волны, мерно вздымая рассеянных гусей и уток; вдали мельница стучит, полузакрытая вербами, и, пестрея в светлом воздухе, голуби быстро кружатся над ней…
Погода прекрасная; кротко синеет майское небо; гладкие молодые
листья ракит блестят, словно вымытые; широкая, ровная дорога вся покрыта той мелкой травой с красноватым стебельком, которую так охотно щиплют овцы; направо и налево, по длинным скатам пологих холмов, тихо зыблется зеленая рожь; жидкими пятнами скользят по ней тени
небольших тучек.
Кроме кедра, лиственницы, пихты, ели, вяза, дуба, ясеня, ореха и пробкового дерева, здесь произрастают: желтая береза с желтовато-зеленой листвой и с желтой пушистой корой, не дающей бересты; особый вид клена — развесистое дерево с гладкой темно-серой корой, с желтоватыми молодыми ветвями и с глубоко рассеченными
листьями; затем ильм — высокое стройное дерево, имеющее широкую развесистую крону и острые шершавые
листья; граб, отличающийся от других деревьев темной корой и цветами, висящими, как кисти; черемуха Максимовича с пригнутыми к земле ветвями, образующими непроходимую чащу, и наконец бересклет —
небольшое тонкоствольное деревцо с корой, покрытой беловатыми чечевицами, располагающимися продольными рядками, и с
листьями удлиненно-обратноовальными.
Тут росли: даурская крушина с овально-заостренными
листьями и мелкими белыми цветами, многоиглистый шиповник,
небольшой кустарник с сильно колючими ветвями и желтая акация с ярко-золотистыми венчиками.
Из новых древесных пород в этих местах я заметил пеклен —
небольшое стройное дерево с красно-коричневой корой и звездообразно рассеченными
листьями, затем — сибирскую яблоню, дающую очень мелкие плоды, похожие скорее на ягоды, чем на яблоки.
Я увидел
небольшое травянистое растение величиной в 40 см, с четырьмя
листьями.
Кроме кедра, тополя, ели, пробкового дерева, пихты и ореха, тут росли: китайский ясень — красивое дерево с серой корой и с овальными остроконечными
листьями; дейция мелкоцветная —
небольшое деревце с мелкими черными ягодами; корзиночная ива — весьма распространенная по всему Уссурийскому краю и растущая обыкновенно по галечниковым отмелям вблизи рек.
Прощаяся со мною, порицатель ценсуры дал мне
небольшую тетрадку. Если, читатель, ты нескучлив, то читай, что перед тобою лежит. Если же бы случилось, что ты сам принадлежишь к ценсурному комитету, то загни
лист и скачи мимо.
Дача Епанчиных была роскошная дача, во вкусе швейцарской хижины, изящно убранная со всех сторон цветами и
листьями. Со всех сторон ее окружал
небольшой, но прекрасный цветочный сад. Сидели все на террасе, как и у князя; только терраса была несколько обширнее и устроена щеголеватее.
Без помощи слуги, кряхтя и сердясь, уложил Лемм
небольшой свой чемодан, изорвал и сжег несколько
листов нотной бумаги.
На этом столе помещалось несколько картонных коробок для бумаг,
небольшая гальваническая батарея, две модели нарезных пушек, две чертежные доски с натянутыми на них
листами ватманской бумаги, доска с закрытым чертежом, роскошная чернильница, портрет Лелевеля, портрет Герцена и художественно исполненная свинцовым карандашом женская головка с подписью...
Он шел, не поднимая головы, покуда не добрался до конца города. Перед ним расстилалось неоглядное поле, а у дороги, близ самой городской межи, притаилась
небольшая рощица. Деревья уныло качали разбухшими от дождя ветками; земля была усеяна намокшим желтым
листом; из середки рощи слышалось слабое гуденье. Гришка вошел в рощу, лег на мокрую землю и, может быть, в первый раз в жизни серьезно задумался.
Погода была прекрасная; солнце сияло и грело, но не пекло; свежий ветер бойко шумел а зеленых
листьях; по земле,
небольшими пятнами, плавно и быстро скользили тени высоких круглых облачков.
Ну, а пока выплатишь деньги, присылай мне какой-нибудь
небольшой оброк, рублей сто двадцать, и я велю Платошке написать паспорт; он ведь у меня дурак, испортит, пожалуй,
лист, а нынче куды дорога гербовая бумага».
Больная не заметила, что Полина вошла к ней в комнату. Облокотясь одной рукой на подушки, она сидела, задумавшись, на кровати; перед ней на
небольшом столике стояла зажженная свеча, лежал до половины исписанный почтовый
лист бумаги, сургуч и все, что нужно для письма.
Несколько времени они шли, прилежно разбирая следы, местами засыпанные свежими
листьями и забросанные сухим валежником; наконец, после долгих и утомительных разысканий, они выбрались на
небольшую поляну, на которой между несколькими деревами возвышались три нам уже знакомые кургана…
Пройдя таким образом немного более двух верст, слышится что-то похожее на шум падающих вод, хотя человек, не привыкший к степной жизни, воспитанный на булеварах, не различил бы этот дальний ропот от говора
листьев; — тогда, кинув глаза в ту сторону, откуда ветер принес сии новые звуки, можно заметить крутой и глубокий овраг; его берег обсажен наклонившимися березами, коих белые нагие корни, обмытые дождями весенними, висят над бездной длинными хвостами; глинистый скат оврага покрыт камнями и обвалившимися глыбами земли, увлекшими за собою различные кусты, которые беспечно принялись на новой почве; на дне оврага, если подойти к самому краю и наклониться придерживаясь за надёжные дерева, можно различить
небольшой родник, но чрезвычайно быстро катящийся, покрывающийся по временам пеною, которая белее пуха лебяжьего останавливается клубами у берегов, держится несколько минут и вновь увлечена стремлением исчезает в камнях и рассыпается об них радужными брызгами.
От выработки до вашгерда было сажен двести с
небольшим. У низенькой плотины стоял деревянный ящик длиной аршина два; один бок этого ящика был вынут, а дно сделано покатым, в несколько уступов. Это была нижняя часть вашгерда, или площадка; сверху она была прикрыта продырявленным железным
листом в деревянной раме — это грохот. Площадка и грохот составляли весь нехитрый прибор, на котором производилась промывка золотоносных песков, на ученом языке горных инженеров этот прибор называется вашгердом.
И где теперь она?»
Небольшой шум
листьев перервал его размышления.
Вот что мне представлялось: ночь, луна, свет от луны белый и нежный, запах… ты думаешь, лимона? нет, ванили, запах кактуса, широкая водная гладь, плоский остров, заросший оливами; на острове, у самого берега,
небольшой мраморный дом, с раскрытыми окнами; слышится музыка, бог знает откуда; в доме деревья с темными
листьями и свет полузавешенной лампы; из одного окна перекинулась тяжелая бархатная мантия с золотой бахромой и лежит одним концом на воде; а облокотясь на мантию, рядом сидят он и она и глядят вдаль туда, где виднеется Венеция.
Листья берез чуть-чуть шептались под ветром, который, пробегая над прудом, подымал кое-где
небольшую зыбь; легкая струйка, сверкая на солнце, билась в берег, покачивая две лодки.
— Вот так штука! — сказал мельник в раздумьи и со страхом поглядел на небо, с которого месяц действительно светил изо всей мочи. Небо было чисто, и только между луною и лесом, что чернелся вдали за речкой, проворно летело
небольшое облачко, как темная пушинка. Облако, как облако, но вот что показалось мельнику немного странно: кажись, и ветру нет, и
лист на кустах стоит — не шелохнется, как заколдованный, а облако летит, как птица и прямо к городу.
Я поднял его: со всех сторон белая бумага, никакой подписи; на взгляд —
небольшой, но тугой и тяжелый, как будто в нем было
листа три и более почтовой бумаги.
Действительно, определить направление было трудно. Лодка, покачиваясь, казалось, стоит на месте на
небольшом темном кружке воды, окруженном белою непроницаемою стеною. Но вдруг Микеша наклонился, протянул весло и вытащил из воды таловую ветку с неопавшими еще
листьями.
В лесу ждала Ефрема атмосфера удушливая, густая, насыщенная запахами хвои, мха и гниющих
листьев. Слышен легкий звенящий стон назойливых комаров да глухие шаги самого путника. Лучи солнца, пробиваясь сквозь листву, скользят по стволам, по нижним ветвям и
небольшими кругами ложатся на темную землю, сплошь покрытую иглами. Кое-где у стволов мелькнет папоротник или жалкая костяника, а то хоть шаром покати.
Небольшая, построенная на столбах хижина, крытая
листьями, несколько риса, соленой рыбы и вечная жвачка ареки, делающая его губы красными, — вот все, что нужно анамиту.
Ашанин долго искал гостиницы, сопутствуемый полуголым анамитом, который нес его чемодан, и не находил. Стояла палящая жара (40 градусов в тени), и поиски пристанища начинали утомлять. Наконец, в одной из улиц он встретил пассажира-француза с «Анамита», который любезно проводил Ашанина до гостиницы, указав на
небольшой на столбах дом, крытый банановыми
листьями и окруженный садом.
Целый день был жаркий, где-то собиралась гроза, но только
небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные
листья. Левая сторона леса была темна, в тени; правая мокрая, глянцовитая блестела на солнце, чуть колыхаясь от ветра. Всё было в цвету; соловьи трещали и перекатывались то близко, то далеко.
Архиерею же папаша написал письмо на большом
листе, но с
небольшою вежливостью, потому что такой уже у него был военный характер. Прописано было в коротком шутливом тоне приветствие и приглашение, что когда он приедет к нам в Перегуды, то чтобы не позабыл, что тут живет его старый камрад, «с которым их в одной степени в бурсе палями бито и за виски драно». А в закончении письма стояла просьба: «не пренебречь нашим хлебом-солью и заезжать к нам кушать уху из печеней разгневанного налима».